Как известно, Турция сразу же после перехвата нашего бомбардировщика Су-24 опубликовала данные своих средств объективного контроля, согласно которым наш бомбардировщик дважды нарушил турецкое воздушное пространство, получая в течение пяти минут неоднократные предупреждения об опасной близости к турецкой границе и требования сменить курс, и после повторного нарушения границы был сбит турецким истребителем F-16. В данном случае скорость публикации данных — аргумент в пользу их подлинности. Система Link 16, в которой фиксируются показания радаров, не позволяет быстро «исправить» информацию.



Отметим, что турецкие данные зафиксировали двойное нарушение своего воздушного пространства (указаны два курса нарушителей — НН036 и НН037), но из представленных материалов не было ясно, один ли наш самолет дважды нарушил турецкое воздушное пространство или это однократно сделала пара наших самолетов.

Реакция России на этот инцидент была, как и в случае гибели рейса МН17 над Донбассом, эмоциональной и противоречивой.
Сначала мы, признав факт потери самолета, упорно не признавали факт его уничтожения турецкими ВВС и гибель одного из летчиков. После заявлений турецкой стороны мы признали его уничтожение Турцией, но начали утверждать, что наши самолеты не нарушали турецкое воздушное пространство — во второй половине дня 24 ноября президент Путин заявил, что «бомбардировщик Су-24» был сбит Турцией ракетой «воздух-воздух» и назвал это «ударом в спину, который нанесли России пособники террористов». Кроме этого заявления, никаких документальных данных в подтверждение акта Россия в этот день не представила.

Здесь важно отметить следующий момент: если наши самолеты не нарушали воздушное пространство Турции, то Владимир Путин прав — это «удар в спину» и «преступление». Но если нарушали и были предупреждены об этом, то Турции можно «предъявить» только огонь по самолету без попыток вытеснения его за пределы своего воздушного пространства или принуждения к посадке. При этом надо учитывать, что нарушение турецкого воздушного пространства российскими боевыми самолетами (если оно имело место 24 ноября) было далеко не первым, и 17 ноября Турция официально предупредила всех, что будет сбивать все летательные аппараты, нарушающие ее границу.

Итак, к концу дня 24 ноября Турция представила свои данные объективного контроля («двукратное нарушение было»), Россия («нарушений не было») — нет.

Свои данные Россия представила только на следующий день, в 7:10 утра 25 ноября, в ходе официального брифинга начальника Главного оперативного управления Генерального штаба Вооруженных сил России генерал-лейтенанта Сергея Рудского, на котором была представлена карта с нанесенными на нее данными. Отмечу, что это были не данные средств объективного контроля, а всего лишь схема, художественный рисунок на основе карты.



Эта схема сразу вызвала вопросы.

Во-первых, турецкие данные свидетельствовали о двукратном нарушении турецкого воздушного пространства при пролете над турецкой территорией, «языком» врезающейся в территорию Сирии. Но на схеме российского Минобороны показано, что был только один пролет мимо турецкой границы.

Во-вторых, из нашей схемы следовало, что, находясь уже фактически на боевом курсе, наш самолет на последних ~8 километрах до наземной цели летел не по прямой, что было бы естественно, а по сложной кривой, огибая по четырехкилометровому радиусу выступ турецкой территории. И только после этого, резко развернувшись влево на 80 (!) градусов, бомбардировщик наконец-то позволил себе крошечный участок прямого курса на цель, предшествовавший бомбометанию. С авиационной точки зрения такой курс, да еще в реальных боевых условиях, — нонсенс, потому что, если верить схеме Минобороны, от «крайне левого» разворота до цели оставалось прямого участка всего около двух километров, то есть около 10 секунд полета.

Попробуйте представить это себе: самолет летит не на цель, и за десять секунд до бомбометания она у него вообще где-то слева, а не впереди, а затем нужно за доли секунды резко развернуться влево с углом крена чуть ли не 70-80 градусов на левое крыло, с перегрузкой, от которой темнеет в глазах, и такой маневр — резкий разворот влево чуть ли не на месте — должен совершить не легкий спортивно-пилотажный самолет, а тяжелый фронтовой бомбардировщик, несущий на внешних подвесках несколько тонн боеприпасов! После этого за оставшиеся десять секунд летчику нужно выровнять самолет (это секунда), обнаружить цель, идентифицировать ее, навести на нее самолет для прицельного бомбометания (или высокоточное вооружение при его наличии, убедившись, что цель захвачена и сопровождается) и произвести пуск ракет или сброс бомб. Такой кульбит может прийти в голову только людям, далеким от авиации.

Очевидно, всю эту несуразность штабистам объяснили наши Воздушно-космические силы, и на это потребовалось двое (!) суток — к концу дня 27 ноября(в 17:15) появилась новая схема, которую на этот раз представил главнокомандующий ВКС России Виктор Бондарев. Это тоже не данные объективного контроля, а нарисованная карта, но на ней наши летчики исправили основную ошибку схемы Генштаба — самолеты выходят на цель по прямой, при этом прямой участок курса перед бомбометанием имеет протяженность около 65 километров, что по времени полета (при скорости 800 км/ч) занимает около 5 минут. Это нормально, и этому верится.



Более того, на новой схеме показано, что наш бомбардировщик атаковал цель дважды, соответственно, дважды пролетал вблизи сирийской границы, но не залетал в турецкое воздушное пространство. Допустим.
Но тут возникают новые вопросы.

Во-первых, чтобы «усугубить» вину Турции, на схеме показано, что турецкие истребители атаковали не из своего воздушного пространства, а залетели на территорию Сирии. Логичный вопрос: а зачем им было это делать? Согласно схеме, турецкий истребитель выпустил ракету вслед Су-24 с удаления 5-7 километров и для выхода на эту дистанцию стрельбы ему потребовалось углубиться в воздушное пространство Сирии на 2 км.

Возникает вопрос: а зачем турецкому F-16 было нужно выходить на дистанцию пуска ракеты 5-7 километров, если его ракета имеет гораздо большую дальность стрельбы? Ведь даже если турецкий истребитель был вооружен ракетой «Сайдуиндер» сорокалетней давности, то и она имеет максимальную дальность пуска до 18 километров. Турок мог спокойно выпустить ракету из своего воздушного пространства, даже не приближаясь к своей границе и оставаясь под прикрытием своих средств ПВО. Зачем ему нужно было входить в сирийское воздушное пространство?

Ну и во-вторых — на схеме ВКС ВС РФ точки поражения Су-24 и его падения показаны соответственно на 5 и 7 километров восточнее, чем на более ранней схеме Генштаба.

С учетом того что, согласно обоим схемам («с облетом турецкой границы» в редакции ГШ и «с прямолинейным пролетом рядом с границей» в версии ВКС), самолет пролетал всего в километре от турецкой границы, несоответствия между ними в 5-7 километров свидетельствуют о том, что обоим схемам, отрисованным вручную, верить нельзя. Это всего лишь два рисунка одного ведомства с массой принципиальнейших отличий между собой, полностью обесценивающих их значимость. А данных средств объективного контроля, включая радарные данные с точной пространственно-временной геопривязкой траектории полетов наших самолетов, по-прежнему нет.